Нет-нет да и вспомнится, ни с того, ни с сего, это странное русскому уху название, мелькнёт в глубине памяти, словно огонёк за окном быстро летящего в ночи поезда и исчезнет вновь и надолго.

Шамиуза, Шамиуза. Когда-то я был там в командировке.

Морскую пехоту, где довелось мне какое-то время послужить, вечно бросали на разного рода «стратегические, важные и очень важные» объекты флота: то морпехи, как бесплатная и надёжная рабочая сила, строили какие-нибудь пирсы и причалы, то мчались по пятнадцать – двадцать суток эшелонами в среднюю полосу России на так называемую «целину» – для оказания помощи в уборке урожая, где-нибудь в Саратовской области, Казахстане или Татарии, то просто разгружали «для нужд» цемент или уголь, лук или картошку, да мало ли где и чего приходилось.

Всё это – лишь к тому, чтобы было понятно.

Вот и в тот раз нашу роту, собранную из разных морпеховских подразделений и в которую назначили меня замполитом, десантировали почти на самую китайскую границу в глушь-глухомань под названием Шамиуза. Что это такое? Сразу-то и не назовёшь. Поскольку – это не поселок, не гарнизонный городок, каковых немало по границам нашей необъятной Родины, ни застава и ни деревня, ни какой-либо иной административный пункт. Шамиуза – это просто-напросто склады, похожие на огромные перевёрнутые корыта, с разного рода взрывчатыми веществами, снарядами ракетами для кораблей и подводных лодок, на обваловку которых все мы и были направлены.

Работа оказалась очень даже нехитрой. И нашему брату морпеху вполне под силу. Склады, те самые, стратегические, к которым вела одна разъединственная змеевидная дорога, были разбросаны между сопок каким-то особым квадратно-гнездовым способом. Да и шут с ним, с этим способом. Об этом нам думать было не надо. Наша задача состояла в другом – с целью пожаро-взрывобезопасности надо было вырубить все деревья и подлесок вокруг хранилищ, а также перевернуть и аккуратно уложить дёрн на расстоянии двадцать метров по периметру от кромки каждого склада.

Топор да лопата для бойца – инструмент привычный. Руби да рой себе. Бери больше, кидай дальше. Чего тут хитрого? Потом в строго отведённых местах и под особым присмотром отцов-командиров, сожги весь кустарник. Тоже всё понятно. Курить разве что нельзя во время работы. Но и это поправимо. Через каждый час звучала команда: «Рота, отставить работу! Пять минут покурить и оправиться!» И всё бы ничего, если бы это было в каком-либо другом месте...

Шамиуза – по-китайски долина змей. Очень точное название. Такого количества ползучих и шипящих я никогда и нигде более не видел. Змеи были везде: в траве, которая поднималась зелёной щеткой до пояса, в ручьях, на деревьях – свисали этакой жёлтой или зеленовато-голубенькой плёточкой.

– Ничего страшного, – говорил мне замполит этой базы – крупный, лысина вечно в мелких капельках пота, краснолицый майор по фамилии Перец, – я, вот видишь, уже пятый годок як здеся. К змеюке же той попривыкнуть надо. Во-первых – никогда не торопися. Это же очень хорошо, шо тута гады ползучие. Народ с непривычки бояться будет. А это же - хорошо! А бежать тута некуда. Ни магазинов, ни кино, ни иных яких соблазнов для матросив нема. А чагожа в сопках-то бойцу делать? Нечева. А значит – дисциплина будет. А без неё – никуды. Потом, змиюка, она же шума и дыма боится. Тварюга умная. От чиловиков она сама уползает. Но это – когда как. Расслабляться категорически нельзя, – майор Перец при этом строго окинул меня взглядом. Мол шутки шутками, а бдительность прежде всего. – Никогда не беги от гадюки ни в верх, ни пид гору – тильки в бок, – продолжал он свой инструктаж. – Змиюка, она так, собака, устроена, шо теряет усякую скорость когда ползёт поперёк сопки.

О чём-то ещё и ещё рассказывал за рюмкой чая мне коллега – местный замполит. Сейчас уже и не вспомнишь. Разве что одно его наблюдение запомнилось мне.

– Вот там в Москве или в Киеве для примера (на Украине у него была семья, которую он видел раз в год в отпуске) считают, шо здеся прям такая екзотика. Да, – вздохнул он, – эта екзотика, когда её на фотографиях или по телику бачить. Со стороны дюже гарно. Кум тут, железнодорожник, раз был на денёк. Сопки, говорит, это же так прекрасно. Они похожи на женские груди. Тьфу...

Через месяц наша рота выполнила боевую задачу и, получив благодарность от командования и с десяток почётных грамот «за успехи в повышении и укреплении», покинула Шамиузу.

Как ни странно, но ни одного бойца моей роты за весь период командировки ни одна из змей не ужалила. Матросы и сержанты довольно быстро освоились. Несмотря на все запреты – лихо ловили их. Понаделали из змей десятки всякого рода дембельских плёточек, ремешков и иных безделушек-пугалок. Один раз, из укромного места, я даже наблюдал игру в хоккей со змеей. Точнее, змея была у матросов вместо шайбы, а клюшками служили обычные швабры. На кусок асфальта перед казармой вылили несколько вёдер воды, бойцы встали по кругу, а в центр вбросили пойманную накануне змею. Её под общее ликование: «На кого ты, стерва, хвост поднимаешь?!» – довольно долго перешвыривали с одного края на другой до тех пор, пока она не прекратила вначале шипеть и извиваться, а затем и шевелиться.

Что тут скажешь? Наш боец везде найдет себе забаву. А в Шамиузе я никогда с тех пор не был. Да и чего там более делать-то? Не поедешь же туда специально. Да и не пустят.

Спецобъект.

Зона.

Саймонстаун – небольшой городок, который находится километрах в двадцати севернее от мыса Доброй Надежды. Для туристов он наиболее известен тем, что там находится пингвинарий. Конечно же, интересен этот город не только пингвинами, кстати, он довольно мелкие – прячутся и пронзительно кричат в кустах местного ивняка на берегу океана. Есть в этом городе крупная военно-морская база. И туда, на эту базу, в прежние времена заходили русские корабли.

Первый раз Саймонстаун наши военные моряки посетили в 1808 году. Шлюп «Диана» под командованием мореплавателя и ученого вице-адмирала Василия Михайловича Головнина в июле 1807 года вышел из Кронштадта в дальний поход на Камчатку. Жестокие штормы в проливе Дрейка не позволяли обогнуть мыс Горн и надолго задержали «Диану» у берегов Южной Америки. В.М. Головнин принял решение идти к мысу Доброй Надежды для того, что бы пополнить запасы пресной воды и провизии в Саймонстауне.

Капитан шлюпа не знал о том, что к этому времени отношения между Россией и Англией резко обострились. После нескольких поражений в войне против Франции император Александр I был вынужден подписать с Наполеоном Тильзитский мирный договор, по условиям которого Россия присоединялась к континентальной блокаде Великобритании. В ответ на это Англия приступила к подготовке войны против России.

Шлюп «Диана» зашел в Саймонстаун 3 мая 1808 года и сразу же был задержан. Судьба корабля и его экипажа зависела от того, какое решение будет принято на самом высоком уровне в Лондоне. Время шло, а конкретных указаний от британского Адмиралтейства не поступало. «Диана» продолжала стоять на якоре на рейде Саймонстауна в полном окружении английских военных кораблей.

Тщательно изучив господствующие ветры и погодные условия в бухте Саймонс-бэй, В.М. Головнин принял смелое решение о побеге из плена.

Рано утром 28 мая 1809 года, используя плохую видимость и удачный ветер, шлюп снялся с якоря, миновал строй британской эскадры и вышел в океан. Предпринятая англичанами погоня за «Дианой» окончилась неудачей. Этот эпизод получил в военно-морской истории название «дерзкий побег» и стал сенсационной новостью, широко комментировавшейся в то время во всем мире.

Научные труды и отчеты об экспедициях В.М. Головнина переведены на многие языки мира. В его книге «Путешествия российского императорского шлюпа «Диана» из Кронштадта в Камчатку» содержатся подробные описания Капской колонии начала XIX века, которые представляют значительный интерес для современных историков. Часть этой книги переведена на английский язык и издана в Кейптауне в 1964 году. (V.M.Golovnin. Detained In Simon’s Bay. The Story of the Detention of the Imperial Russian Sloop Diana. Cape Town. Friends of the South African Library. 1964).

В 1853 году в Саймонстаун заходил знаменитый фрегат «Паллада» под командованием капитана И.С. Унковского. На борту корабля находилась дипломатическая миссия вице-адмирала Ефимия Васильевича Путятина, направленная российским императором на Дальний Восток.

Имя Е.В. Путятина связано с открытием острова Римского-Корсакова, а также подписанием русско-японского договора 1855 года и Тяньцзиньского трактата 1858 года. В этой экспедиции в качестве секретаря адмирала участвовал тогда коллежский асессор Иван Александрович Гончаров, будущий великий русский писатель. В цикле путевых очерков И.А. Гончарова «Фрегат «Паллада»» содержится подробное описание Капской колонии того времени. Она называется «Капштат».

Самым большим соединением русских кораблей, огибавшим Африку, была эскадра адмирала Рожественского, которая проходила мимо Капштата (Кейптауна) в период с 6 по 19 декабря 1904 года. Это был один из самых трагических походов в истории русского флота. Тысячи моряков во главе с адмиралом шли на Дальний Восток к Цусиме.

В составе эскадры были броненосцы: «Суворов», «Александр III», «Бородино», «Ослябя», «Орел»; крейсеры: «Аврора», «Дмитрий Донской», «Адмирал Нахимов»; транспорты: «Анадырь», «Метеор», «Корея» и «Малайя»; плавучая мастерская: «Камчатка» и плавучий морской госпиталь «Орел».

Поскольку отношения с Англией были натянутыми, в Кейптаунский порт зашло только госпитальное судно «Орел», где было получено сообщение о гибели порт-артурской эскадры, на помощь которой шли корабли Рожественского. «Орел» догнал свою эскадру в проливе между Мадагаскаром и Санта-Марией и доложил печальную весть адмиралу.

Новый год эскадра встретила на рейде острова Нуси-Бе. В эти дни пришла еще одна страшная весть – пал Порт-Артур, а вскоре – Кровавое воскресенье и затем – Мукден.

На рейде Нуси-Бе 12 тысяч русских моряков задержались до 3 марта 1905 года. Затем корабли пошли к Цусиме. Место их стоянки у острова Нуси-Бе до сих пор называют «Бухта русских».

В то время в кейптаунской газете «Кейп Аргус» было опубликовано письмо, найденное в запечатанной бутылке на берегу Мыса Доброй Надежды. Это письмо было написано по-русски. «Пусть рыбаки, которые, может быть, найдут и прочитают это письмо, помолятся за тех, кого посылают на гибель, и за то, чтобы эта ужасная война поскорее кончилась».

Бутылка была брошена с одного из русских кораблей, когда они огибали мыс Доброй Надежды.

Память об эскадре Рожественского и найденной бутылке хранится на юге Африки до настоящего времени, упоминания об этом можно встретить в различных музеях страны.

Возвращаясь с Мыса Доброй Надежды, мы посетили Саймонстаун. Мне захотелось отыскать там какие-нибудь следы русских моряков. Я уже знал, что в этом городе похоронены наши моряки. Но нам не повезло. Был дождь, и руководители нашей поездки решили сократить экскурсию. Это сокращение как раз почему-то и выпало на посещение кладбища. Было досадно. Но что поделаешь?

Однако возле этого кладбища мы все же проехали, и я мысленно поклонился могилам русских моряков. Кроме этого, мне удалось взять у сотрудников посольства информацию о покоящихся на этом кладбище наших соотечественниках. Вот она:

«В Саймонстауне на старом городском кладбище (Seaforth Old Burying Ground) сохранились две могилы российских моряков. Здесь в 1865 году были похоронены кондуктор корпуса флотских штурманов Николай Петров и матрос Петр Рашев с фрегата «Дмитрий Донской».

В музее Балтийского флота в документах 1865-1866 годов имеются сведения о захороненных на кладбище российских моряках.

Осенью 1864 года фрегат «Дмитрий Донской» под командованием капитана 1 ранга Майделя вышел в учебный поход с гардемаринами и кондукторами. Экипаж составлял 673 человека. Корабль совершал плавание из Кронштадта с заходом на острова Зеленого Мыса, Рио-де-Жанейро, Саймонс-бей, остров Святой Елены и обратно в Кронштадт.

Утром 3 января 1865 года фрегат стал на якорь в Саймонс-бей. Кондуктор корпуса флотских штурманов Николай Петров в продолжение всей кампании был всегда в хорошем настроении, веселым, однако вдруг внезапно заболел.

Лекарства, которые давали ему своевременно, хотя и облегчали его страдания, спасти не смогли. Через восемь дней болезни, 11 января 1865 года, больной скончался к прискорбию его товарищей, привыкших видеть его всегда прилежного, исправного по службе, скромного молодого человека.

Тело покойного было предано земле на кладбище в городе Саймонстаун, куда оно было отнесено его товарищами в сопровождении русских матросов, взвода английских солдат и офицеров.

На могиле покойного сооружен памятник на деньги, пожертвованные офицерами фрегата и его товарищами (682 рубля).

В ночь с 22 на 23 января 1865 года заболел матрос Петр Рашев, который через 18 часов скончался в лазарете.

В мае 1865 года фрегат «Дмитрий Донской» благополучно вернулся в Кронштадт».

С помощью сотрудников музея военно-морских сил ЮАР и музея истории города установлено, что рядом с могилами Н. Петрова и П. Рашева на кладбище Seaforth Old Burying Ground имеются более ранние захоронения еще двух российских моряков. К сожалению, надгробия до настоящего времени не сохранилось. Скорее всего, это были простые деревянные кресты. Точное место могил в настоящее время установить невозможно. Записи в регистрационной книге того времени свидетельствуют о том, что 10 марта 1858 года здесь был похоронен инженер канонерской лодки «Джигит» Павел Токарев, а 27 апреля 1858 года – Н. Христаков (без указания чина) с военного транспорта «Николай».

Несколько лет назад сотрудники нашего генерального консульства в Кейптауне установили на этом кладбище памятник. На нем есть надпись: «Вечная память российским морякам Русского флота (1809-1865 г.г.). Далеко от родных берегов, на краю африканского континента обрели они свой последний приют». Чуть ниже следуют имена и фамилии:

 

·              Егор Ильин

·              Панкратов

·              Сила Балушкин

·              Павел Токарев

·              Н. Христаков

·              Юрий Яров

·              Ефим Петухов

·              Иосиф Сидоблаз

·              Данила Фадеев

·              Афанасий Матвеев

·              Николай Петров

·              Пётр Рашев

 

Упокой, Господи, души русских моряков,
усопших на чужбине, и даруй им
Царствие Небесное.