Старшина разбудил Григория и десятерых его товарищей. Вытащил из тесной землянки, построил и отправил в морской порт. Там парни узнали, в чём состоит их задача, и взялись за дело. Несмотря на позднее время, работа на пирсах не останавливалась ни на минуту.

Люди таскали носилки с ранеными офицерами, а также ящики с документами. Тяжёло нагруженные посудины отваливали от причальной стенки и ныряли в непроглядную тьму. Среди матросов ходили упорные слухи, что из города вывозят всё самое ценное. В том числе и дорогие экспонаты музеев.

Как это часто бывает, противник оказался в курсе всей операции. С точностью часовых механизмов, немцы обрушивали на порт артиллерийские обстрелы и массированные налёты своей авиации.

Невзирая на сыпавшиеся с неба снаряды, люди продолжали напряжённо трудиться. Авральная погрузка не прекращалась ни на минуту, а корабли уходили в Чётное море один за другим.

Ближе к утру, к причалу приблизился транспорт. Им оказался совсем маленький пароходик очень преклонного возраста. Меньше чем через час весь трюм и палуба были забиты тяжёлыми ящиками и людьми, стонущими от боли.

Стараясь не потревожить раненых, Григорий провёл контуженого майора на нос корабля, где помог ему разместиться. В это время, матросы засуетились у борта и начали торопливо отдавать швартовы.

Пока боец пробирался к трапу, сходни уже столкнули на землю, а пароходик отвалил от причала. Григорий остановился у ограждения, и уставился на полосу грязной воды, отрезавшей его от желанного берега.

Он смотрел на преграду и не знал, что ему делать? Между тем, пароходик медленно полз к выходу из Севастопольской бухты. Остановить его было нельзя, а прыгать за борт, не хотелось. Поэтому, шансы парня на то, чтобы вернуться назад, таяли с каждой секундой.

Стоящий рядом, матрос повернул голову. Взглянул на бойца и поспешил его успокоить:

– Не бойся паря, в тылу тебя не оставят. Другим рейсом вернёшься назад с подкреплением. Так что, и соскучиться ты не успеешь.

Потоптавшись на месте, Григорий решил, что нужно присесть, как никак уже столько часов на ногах. Боец осмотрелся и углядел небольшой пятачок свободный от людей и от груза.

Лавируя между носилками, он пробрался на нос корабля. Отыскал незанятый, клочок горизонтальной поверхности. Сел на деревянный настил и с наслаждением вытянул ноги. Измученные за беспокойную ночь, конечности сильно болели.

Григорий опёрся спиною на кнехт с толстым канатом и устало глянул вперёд. Поднял глаза и увидел, что над морем идёт упорная воздушная драка. Скоро он понял, что несколько истребителей с красными звёздами бьются с большой группой врагов. Парень затаил дыхание и стал наблюдать за безжалостной схваткой.

Мотор одного из немецких штурмовиков громко закашлял, а чуть позже, начал дымить. Фашист заложил вираж и постарался уйти к берегу.

Этот манёвр заметил русский пилот. Тотчас развернул свой самолёт. Догнал удирающего противника и стал расстреливать из пулемётов. Секунду спустя, подбитый «хейнкель» завалился в крутое пике. Победитель прекратил преследование. Вернулся к товарищам, и ворвался в кипение боя.

Фашист, сидевший в горящей машине, отстегнул привязные ремни. Откинул защитный колпак, пробитый советскими пулями. Встал с сидения и с трудом свалился за борт. Кулём вывалился из кабины, уже объятой ревущим огнём. Камнем пролетел сотню метров, и лишь затем, дёрнул кольцо. Раздался негромкий хлопок парашюта. Купол расправился, словно огромный цветок и его стало относить в сторону моря.

Разочарованным взглядом Григорий проводил лётчика из погибшей машины. Повернул голову и продолжил следить за стремительной схваткой. Однако, ни с той, ни с другой стороны, ни одной машины больше не сбили. Безумная карусель распалась на неравные группы, и каждое звено ушло в свою сторону.

Не успел Григорий остыть от воздушного боя и облегчённо вздохнуть, как заметил тёмную точку. Она направлялась прямиком к пароходу и удивительно быстро росла.

Боец тотчас понял, что это летит ещё один самолёт и, судя по хищным обводам, он был немецким. К тому же не истребитель, а штурмовик или какой-то бомбардировщик.

Неожиданно для Григория, его зрение вдруг обострилось, и теперь он отчётливо видел всё, что находится далеко от него. В таком состоянии, парень хорошо разглядел все детали. В том числе, и лицо фашистского аса, ухмылявшегося от уха до уха. Физиономия лётчика отлично просматривалась сквозь радужный флёр лопастей большого пропеллера.

Затем, от днища машины отделилась мелкая капля. Быстро снижаясь, она продолжала движение бомбардировщика и падала на нос корабля. Спустя мгновенье, Григорий неожиданно понял, что это летит авиационная бомба.

Кругом лежали сотни раненных воинов, а он абсолютно ничем не мог им помочь. Оставалось только попробовать спастись самому. Парень вскочил, оттолкнулся ногами от палубы и бросился в море.

Бешено работая всеми конечностями, он вынырнул на поверхность. Вдохнул полной грудью, и быстро поплыл от корабля. Через пару секунд, послышался вой падавшей бомбы. Когда звук стал нестерпимым, солдат резко согнулся в поясе и нырнул в глубину.

Не успел Григорий, опустится в пучину на рост человека, как наверху раздался оглушительный взрыв и боец ощутил мощный удар. Из ушибленной грудной клетки выбило воздух. В глазах потемнело, в голове загудел басовитый набат, а парень потерял способность к движению. Бессильно раскинул руки и ноги и стал опускаться на дно Чёрного моря.

Прямо над его головой, что-то смачно плюхнулось в воду.

Григорий вздрогнул от очередного удара. Очнулся и огляделся по сторонам. Увидев внизу и вокруг себя лишь зеленоватую мглу, он машинально поднял глаза. Разглядел наверху сияние света и, не совсем понимая, зачем это делает, устремился к нему.

От желанья вдохнуть, сердце заколотилось так сильно, что ему показалось, сейчас оно разорвётся на тысячи мелких кусков. Спустя невыразимо долгое время, парень всё-таки вынырнул на поверхность воды. Широко открыл рот и жадно втянул живительный воздух.

С огромным трудом Григорий восстановил дыхание и с опаской прислушался к своему организму. Парень хорошо понимал, что его дела обстоят вовсе не так, как хотелось бы, и все признаки сильной контузии у него на лицо. В голове мощно гудело, в глазах сильно двоилось, а из носа сочилась тёмная кровь.

Придя в себя, боец постарался сфокусировать взгляд. Первое, что он увидел, была дощатая дверь, качающаяся на лёгкой волне. Парень подгрёб к деревянной створке, ухватился за слегка расщеплённый край и глянул вокруг.

Вся вода вокруг, была усеяна какими-то рваными тряпками и обломками непонятно чего. Некоторые из них ещё тлели. Но сколько солдат не вертел головой, ни одной живой души около себя он не заметил.

Григорий решил использовать дверь, как маленький плот и попытался расположиться на нём. Он подплыл с длинной стороны створки и попробовал лечь поперёк.

Дощатое полотнище не выдержало веса солдата и стало тонуть. Парень сполз в воду. Подобрался к своей находке с торца и попытался устроиться. Эта попытка тоже не увенчалась успехом. Спасительный прямоугольник не желал лежать на поверхности моря.

Пришлось повторить всё опять. После десятка других вариантов, солдат всё же нашёл устойчивое положение. Теперь он грудью и животом лежал на узком крае двери. Ноги находились в воде, а деревянное полотно не уходило в пучину.

Боец определился со сторонами света и понял, в каком направлении стоит Севастополь. Неторопливо бултыхая ногами и, загребая руками, он тронулся с места. Развернулся на северо-северо-запад. Печально вздохнул и двинулся к осаждённому городу.

Не успел Григорий отплыть на несколько сажень, как в пятидесяти метрах от района крушения, забурлила гладь моря, а через миг, на поверхность всплыла немецкая подводная лодка. В высокой рубке открылся продолговатый проём, и на палубу вылезли люди.

Григорий разглядел десяток матросов в куцых пилотках и непривычных мундирах. Двое стрелков помчались к тяжёлому пулемёту, стоящему на носу корабля. Ещё тое побежали к корме. Из-за бока субмарины появилась лодка из чёрной резины и направилась прямо к нему.

На носу надувного ялика, лицом к солдату, сидел фашист с автоматом в руках. Другой матрос, быстро работал короткими вёслами. На его толстой шее виднелся ремень от оружия. На корме сидел офицер с тёмной бородкой и поигрывал «вальтером».

Когда до парня оставалось не более пяти метров, гребец начал резко табанить и лодка замерла неподвижно. Сидящий на носу, мариман вгляделся в бойца. Обернулся к корме и доложил офицеру: – Это русский! И где нам теперь искать лётчика? – он вновь посмотрел на бойца. Поднял автомат и начал выцеливать парня.

На счастье Григория, ему в школе очень легко давался немецкий язык. Поэтому, он сказал первое, что пришло в ему голову. Причём, с хорошим берлинским акцентом: – Прошу Вас. Не стреляйте в меня!

Донельзя удивлённый услышанной фразой, офицер встрепенулся. Посмотрел на русского варвара, из чьих уст прозвучали вполне разумная речь, и бросил своему подчинённому: – Подожди!

Лодка приблизилась к парню на расстояние метра. Подводник с интересом взглянул на русскую физиономию и прямо спросил: – Откуда знаешь язык?

– Дружил с поволжскими немцам, – доложил советский солдат.

– Хорошо! – похвалил офицер и добавил: – Ты видел, куда упал самолёт?

– Да! – ответил Григорий: – Штурмовик, рухнул вон там, – и указал себе за спину. – а парашютиста снесло ветром налево. – Григорий повернулся и показал направление.

– Отлично! – кивнул офицер. Достал из кармана мятую пачку какого-то курева. Сунул в рот сигарету и после пары затяжек продолжил: – Взять тебя с собой мы, не можем…  

Затем подводник перегнулся через борт резиновой лодки и вставил сигарету в губы русскому парню. Не ожидавший такого поступка от немца, Григорий опешил. Слегка затянулся и чуть не поперхнулся дымом непривычного курева. Едва сдержав кашель, он быстро сглотнул, и сказал: – Большое спасибо!

Офицер приказал матросу на веслах: – Быстро назад!

Ялик развернулся на месте и поплыл к ржавой громадине. Немцы поднялись на борт. Вошли в высокую рубку и с грохотом захлопнули люк. Бешено забурлила вода, и подводная лодка исчезла с поверхности.

Спустя пару минут, Григорий остался совершенно один. Он по-прежнему лежал на дощатой двери посреди пустынного моря. О произошедшей встрече, напоминал лишь немецкий чинарик. Зажав его в бледных губах, парень держался за створку, и трясся от пережитого ужаса.

Пыхая ядовитым дымком, Григорий досмолил сигарету почти до конца и вдруг решительно выплюнул в воду окурок. К этому времени, он слегка оклемался. Звон в голове немного утих, а от пережитой контузии перестало двоиться в глазах.

Оторопь, вызванная двумя невероятными случаями, произошедшими один за другим, тоже куда-то исчезла. Парень подумал над тем, что он сделал и сильно раскаялся в своём глупом поступке.

– Я направил подводную лодку на помощь фашистскому лётчику. – сказал он с глубокой тоской: – Выходит, что я сохранил свою шкуру в обмен на жизнь их пилота.

Спас себя и возможно, помог выжить такому же немецкому асу, который только что уничтожил наш санитарный корабль. Потопил гражданский транспорт, шедший под белым флагом с красным крестом. Сбросил бомбу на головы раненных и убил их всех до единого...

Единственным обстоятельством, которое хоть как-то могло оправдать Григория пред собственной совестью, было то, что во время беседы с подводником он ещё не оправился от сильной контузии и плохо соображал, что он сейчас говорит.

В конце концов, парень чуть успокоился и подумал: – Море большое. Даст Бог, фашисты не смогут найти сбитого аса. Ещё лучше будет, если он окажется мёртвым. Как ни крути, а наш лётчик стрелял по врагу изо всех пулемётов. Будем надеяться, что в нашем небе стало меньше одним немецким стервятником.

Парень вздохнул дух и поплыл к Севастополю. Он грёб и грёб. Час проходил за часом. Солнце поднялось к зениту и начало клониться к закату. Григорий впал какое-то странное состояние.

Его мозг почти совсем отключился, и лишь две малые зоны продолжали нормально работать. Та, что отвечала за синхронную работу конечностей. А так же участок, следивший за тем, чтобы он двигался в нужном ему направлении.

 

Только к позднему вечеру, Григорий всё же доплыл до советского берега. Обессилев от долгого пребывания в море, он оттолкнул от себя деревянную дверь, на которой всё время лежал животом.

Встал на карачки и с огромным трудом выбрался на твёрдую землю, протянувшуюся вдоль скалистого берега. Оставшись без сил, он ничком упал на сухую полоску песка и застыл без движения.

Спустя пару минут, на пляж, вышли красноармейцы с привычными «мосинками» в руках. Они осторожно приблизились к парню. Окружили его и только тогда разглядели знакомую форму.

– Вроде бы наш? – задумчиво буркнул седой ветеран: – Наверное с разбитого транспорта. Давай-ка посмотрим.

Общими усилиями, они перевернули парня на спину. Григорий скрипнул зубами от боли. Всё тело ныло, словно его долго били.

– Пить … – прохрипел он с трудом.

– Живой. – обрадовался старый солдат. Снял с пояса фляжку и отвинтил колпачок. Поднёс к губам парня и дал выпить с десяток глотков.

– Идти можешь? – спросил второй рядовой.

– Если удастся подняться. – ответил Григорий.

Солдаты подошли с двух сторон. Подхватили его под микитки и поставили на ноги, подгибавшиеся в коленях. Повернули его лицом берегу и, поддерживая под дрожащие руки, повели к своему отделению.

Ещё через полчаса он уже оказался в тёмной землянке. Низкое тесное помещение перекрывали не ошкуренные бревна наката, уложенного на скорую руку.         Убогий блиндаж едва освещала коптилка, сделанная из гильзы небольшого снаряда.

Слегка покачиваясь от сильной усталости, парень стоял навытяжку, и смотрел на лейтенанта, измученного беспрерывными атаками фрицев. Превозмогая невероятную боль в натруженных мышцах, он подробно говорил о себе. Стараясь не рухнуть на пол, рассказывал офицеру всё то, что с ним случилось сегодня.

Впрочем, о встрече с субмариной фашистов и о разговоре с подводником, он благоразумно молчал. Парень знал, что за этот невероятный поступок его бы расстреляли на месте, как предателя Родины.

Выслушав рассказ до конца, ротный встряхнулся. Внимательно изучил размокшую солдатскую книжку Григория. Подвинул к себе коробку полевого телефона и стал звонить в Севастополь.

– Скажите им, что этот солдат, клал печь в бане полка! – подсказал офицеру Григорий.

На счастье парня, лейтенанта почти сразу соединили с командиром хозчасти, и тот подтвердил личность Григория. Солдату вернули его документы и подарили старый матросский бушлат, недавно снятый с убитого воина.

Накормили холодной перловой кашей, а так же напоили его крутым кипятком. Затем отвели в тыл своей части и под охраной отправили к прежнему месту воинской службы.

Сопровождающий Григория, солдат передал его из рук в руки. Получил расписку от командира роты и отбыл назад. С покаянным видом, парень выслушал нагоняй за разгильдяйство, проявленное во время погрузки на транспорт.

После чего, получил разрешение вернуться в свой взвод. Боец козырнул, повернулся кругом и, шатаясь от слабости, покинул блиндаж. Он направился в ту небольшую землянку, в которой спал всё последнее время.